Разделы сайта

Свежие новости

Полезные статьи

Экс-глава Нацагентства по туризму - о 13 сутках ареста, условиях в изоляторе, сокамерниках и путешествиях

Экс-глава Нацагентства по туризму - о 13 сутках ареста, условиях в изоляторе, сокамерниках и путешествиях

Григорий Померанцев — в сфере авиации и туризма человек известный. Причем не только в Беларуси. У нас он возглавлял Национальное агентство по туризму, сейчас работает руководителем по развитию авиационных продаж в аэропорту Домодедово в Москве. Несмотря на то что он многие годы постоянно работает за границей, его семья живет в Минске. И с начала пандемии COVID-19 он шесть с половиной месяцев не виделся с родными. Приехал в отпуск — и через несколько дней попал на 13 суток за участие в акции протеста. То есть основную часть отпуска провел в изоляторе. Известный топ-менеджер — о том, какой опыт получил в изоляторе и почему Беларусь стала еще интереснее для туристов.

Григорий Померанцев 15 лет работал в авиакомпании AirBaltic, два года был коммерческим директором в аэропорту Толмачево в Новосибирске, а также запускал бюджетные авиалинии в Грузии. После того как покинул Нацагентство по туризму в Беларуси, работал в «Международных авиалиниях Украины» в Киеве. Знает пять языков: белорусский, русский, английский, немецкий и латышский.

«Меня схватили и, как пушинку, понесли в автозак»

Мы встречаемся с Григорием Померанцевым на четвертый день после его освобождения из изолятора в Барановичах. Он шутит, что до этого 25 лет не был в Барановичах. Вот, довелось. Пока гуляем по парку имени Горького, радуется, что застал красивую осень, желтые листья — а можно было тоже пропустить. 13 суток ареста по ч.1 ст. 23.34 КоАП (Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий) — были неожиданностью. Но обо всем по порядку.

— Когда вы прилетели в Беларусь?

— Я прилетел 7 октября вторым рейсом «Белавиа» после восстановления прямого авиасообщения с Москвой. А 11 октября меня задержали. Я вот про себя думаю, что даже не успел ничего прочувствовать из того, о чем читал. Все кругом говорили, что белорусы невероятные и что побывать здесь — непередаваемые ощущения, что это нужно увидеть хотя бы раз… Я не успел это увидеть, потому что от дома мы с женой и сыном прошли всего пару километров — и нас задержали. Когда я потом общался с сокамерниками, моими новыми друзьями, они много чего рассказывали, и я понимал, что ничего прочувствовать так и не успел.

11 октября, в воскресенье, мы вышли из дома с женой и 15-летним сыном. Дошли до посольства Ирана, повернули в сторону гостиницы «Беларусь», затем — в сторону проспекта Победителей. Параллельно с нами шла колонна, это было начало воскресного марша. Колонна нас догнала, в какой-то момент мы увидели впереди бегущих людей, как в кино: кто-то кричал, что надо бежать, кто-то, что, наоборот, — стоять. Я привык гулять по городу в гражданских условиях. Куда бежать? Что ты нарушаешь? Я даже не видел, что справа вдоль дороги были припаркованы бусики, заметил их, уже когда меня туда повели. Как в замедленной съемке, я увидел бегущих людей, затем людей в черном, они повалили сына на землю, я чисто инстинктивно тоже упал, чтобы его освободить — сыну 15 лет, он несовершеннолетний, и он сразу им об этом сказал, но там никто не разбирался. В итоге меня схватили и, как пушинку, понесли в автозак.

Несколько раз, пока везли в РУВД, меня пересаживали из одной машины в другую, и вот в третьей я понял, что со мной вместе жена и сын. Нас доставили в РУВД Центрального района Минска, там выстроили в шеренгу, и мы долго стояли лицом к стене. Жена могла ходить по коридору, она ко мне пару раз подходила, и от нее я и узнавал, что происходит. Оказалось, что сына допрашивали без меня и нее, брали отпечатки пальцев. Через какое-то время сына отпустили, на жену составили протокол и тоже отпустили, я остался в РУВД. Меня вместе с другими мужчинами прямо там посадили в изолятор, нас было 17 человек, там мы и ждали, пока нас перевезут на Окрестина. Отвезли только на следующий день утром.

— Как проходил суд?

— Мне очень повезло, что сокамерники, хотя и впервые были на Окрестина, понимали всю процедуру лучше, чем я. Они между собой проговаривали, что может быть дальше, и это помогло мне хоть как-то сориентироваться в ситуации.

Суд был в понедельник после обеда, судили меня по скайпу в суде Центрального района Минска, и вся процедура заняла буквально десять минут. Меня завели в отдельную камеру на Окрестина, это был единственный момент, когда я вообще был один, потому что сотрудник ИВС вышел и закрыл дверь. Я понял, что с другой стороны скайпа сидит судья, но это все было необычно, потому что я вообще никогда не был в судах. Адвокат попасть на заседание не успела, потому что ей о нем сказали за десять минут до начала. То есть она физически не могла на нем присутствовать.

Судья зачитала протокол, который составили при задержании, спросила, все ли верно, задавала вопросы о том, бывал ли я на других маршах. Я сказал, что в Беларуси на марше впервые, но участвовал в первом стихийном митинге в Москве у белорусского посольства, и сказал, что после этого там еще два раза был на пикетах. Судья спросила, насколько я осознавал, что участвую в противоправных действиях. Я абсолютно искренне ответил, что не осознавал. Потому что если посмотреть на ситуацию объективно, а не судить по прессе и чатам, где пишут, что людей задерживают, то невозможно сделать вывод, что ты делаешь что-то противоправное.

Я жил и работал как минимум в пяти странах, видел разные собрания и не мог даже представить, что в Беларуси акции запрещены. Для сравнения, например, в Москве, когда состоялся несанкционированный митинг у посольcтва Беларуси, я простоял шесть часов в очереди, чтобы проголосовать, нас было 500−600 человек, которые не успели это сделать, и, естественно, люди были возмущены. Это было невероятное зрелище: сотни людей в центре Москвы кричали, что хотят отдать свой голос! Потом последовала реакция полиции, она была абсолютно корректная и начиналась с того, что в мегафоны долго с разных сторон объясняли, что этот митинг является несанкционированным и участие в нем не соответствует законодательству.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

Если вернуться к моему суду, то после того, как я ответил на вопросы, судья встала, куда-то отошла, затем вернулась и сказала, что мне дают 13 суток ареста. На тот момент я даже не знал, сколько дают и что дают, я не знал, что максимальный срок 15 суток — вообще ничего не знал и не понимал. Когда уже вернулся в камеру, а меня судили одного из первых, ребята сказали, что мне даже скостили двое суток, что могли дать и 15. Когда судили других, им почти всем дали по 15. Только двое получили по 10, но их адвокаты успели прийти и, может быть, это как-то повлияло.

Моя адвокат подавала апелляцию, но это ничего не изменило: городской суд оставил решение районного суда в силе.

В понедельник был суд, во вторник я был на Окрестина, в среду рано утром нас перевели из изолятора временного содержания в центр изоляции правонарушителей, там держали в одной комнате, очевидно, формировали группы на перевозку, потом нас в присутствии оцепления и собак посадили в автозаки и повезли.

Мы не знали, куда едем. Я очень хорошо знаю район Окрестина и чисто по вестибулярному аппарату понимал, что мы выехали на проспект Дзержинского и едем прямо. Потом в автозаке открыли люк, и через дырочку я увидел высокие дома, потом кольцевую дорогу, мост, понял, что поехали под мост и не свернули. Я знал, что мы едем прямо, и опять-таки ребята в камере говорили, что вроде в Жодино мест нет, поэтому как альтернатива могут быть Барановичи. Когда нас привезли, всех, кто был в четырех автозаках, завели в одну большую камеру, мы там стояли около часа, затем к нам пришел начальник СИЗО и сказал, где мы — это были Барановичи.

Мне говорят: «Опусти руки, что ты! Мы же не фашисты!»

— Какие были условия в изоляторе?

— В Барановичах была лучше еда, туалет в камере чище, чем на Окрестина. Меню в Барановичах даже варьировалось.

С нами в камере был один человек, который совершенно случайно попал под раздачу. Его избили так, что я думал, что у него сняли кожу и обратно надели на голову. Это было просто месиво. Очень интересный человек, умный, но в жизни ему просто не повезло, в свое время он попал в нехорошую компанию и отсидел восемь лет. Он знал все эти внутренние тюремные моменты, побывал практически везде — на Володарке, Окрестина, в Жодино, Могилеве. И он сказал, что то, где мы сидим, это чистой воды карцер.

Это камера примерно 10 квадратных метров, нас там было семь человек, толщина стен — полтора метра, когда нас завели, камера еще не отапливалась, отопление включили через двое суток — а так это был холодный мешок с сырыми стенами. Нары были в два этажа и одни — в три. Свет не выключали вообще. Окно было не просто зарешечено, оно было заварено металлическими жалюзи, которые были повернуты в сторону неба. Бетонный пол, крысы… Мы сделали ловушку и одну крысу почти поймали. Ребята в соседней камере стучали кружками «Жыве Беларусь!», и когда мы это услышали, смогли через дырки в полу передать им наши номера телефонов. Когда они вышли, сообщили нашим родным, где мы и что.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

Нары в Барановичах, в отличие от Окрестина, железные, чтобы на них сидеть, надо попасть в крест из пластин, чтобы не провалиться. На матрасах сидеть было нельзя. Мне кажется, ремонт там не проводился очень давно: штукатурка осыпалась, была старая заплесневелая побелка.

— Каким было отношение сотрудников изолятора?

— Было ощущение, что ты будто в армии, и ближе к дембелю отношение сотрудников изолятора уже было другим. Оно изменилось, когда привезли новую партию арестованных, к нам уже относились, как к стареньким, хотя в начале все было строго и с окриками. Поразило, как после обыска, когда я забыл опустить руки и пошел с поднятыми, мне сказали: «Опусти руки, что ты! Мы же не фашисты!»

Еще что запомнилось: в изоляторе была постоянная битва за кипятильник. У нас у каждого было по металлической чашке, а кипятильник висел в коридоре, и вот, как я понимаю, он был поощрением за хорошее поведение. Кипятильник нужно было попросить и попросить не один раз, а выдавали его минут на 20.

— О чем вы думали все это время?

— Вы знаете, сейчас я вспоминаю, что первые три дня были эмоционально тяжелыми, потому что ты не знаешь еще, что и как. Я вообще несколько месяцев провел в изоляции из-за COVID-19, потому что в Москве приходилось работать на «удаленке». И я жил в совершенно пустой гостинице, использовал это время для знакомства с городом, очень много гулял по Москве, исходил ее пешком и изъездил на велосипеде вдоль и поперек. То есть провел много времени в уединении. Поэтому для меня первые эти дни в изоляторе чисто физически были непривычными — я был среди людей, притом что эти люди были на одной волне, а тут ты, как с Луны свалился. У меня был процесс адаптации. Но это было здорово. Мне очень повезло с сокамерниками, и это самый ценный опыт этих дней.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

На Окрестина тоже были классные ребята, но мы провели вместе только двое суток: делали зарядку, играли в шашки, поддавки, на отжимания. Было много разговоров, даже жалко, что нас разлучили, потому что мы только слились в команду.

Но я благодарен судьбе, что она свела меня с людьми, с которыми я оказался в камере в Барановичах. Например, со мной сидел многократный чемпион мира по тайскому боксу, знаменитость, человек, который изъездил весь мир. У нас было очень много тем для разговоров: рок, блатные песни, фильмы, мультики, книги, анекдоты, кроссворды. Делились впечатлениями от посещения разных стран. На эти воспоминания в обычной жизни нет времени, мы все копим впечатления для чего-то, а потом они забываются, а здесь мозг начинал выдавать картины, ассоциации, вплоть до того, что вспоминались вкусовые ощущения.

Еще один сокамерник — историк по образованию. Он мог наши познания дошлифовать и рассказать все, используя даты, персоналии. В итоге ощущение такое, что прошел курсы по истории и географии.

Нам было нескучно, последние дни пролетали очень быстро.

— Когда вы оказались на свободе, что говорили ваши коллеги из других стран?

— Слава богу, жена успела меня подготовить: мне пришло письмо, где она сообщила, что один наш друг и профессионал в сфере туризма в Латвии создал страничку в фейсбуке с хештегом freegregory. Страничка была подхвачена и растиражирована различными людьми, включая политиков, представителей туристических компаний и ассоциаций. Из Латвии информация пошла в Россию, Украину, страны Европы. Все писали и выражали слова поддержки.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

— Они были в шоке?

— Очевидно. Мне кажется сейчас, что все, что произошло, естественно и нормально, а тогда у меня первая реакция была такая: «Боже, как теперь выйти и как с этим жить, когда столько людей знают об этом? У каждого свои ассоциации и представления». Слава богу, все хорошо. Когда я вышел, жена написала пост, что я на свободе, повесила фотографию — и опять многие начали писать. Поэтому я эти дни провел в переписке.

«Для иностранцев Беларусь сейчас намного интереснее»

— Сейчас у иностранцев мнение по поводу белорусов и Беларуси изменилось?

— Думаю, что да. Эти события просто всколыхнули, мне кажется, представление иностранцев о нашей стране. Еще в Москве я получал очень много сообщений от знакомых, они писали, что просто не ожидали такого. Это писали знакомые из стран Балтии, Германии, Израиля. И было очень приятно это слышать, потому что я сам прожил больше 15 лет за границей, из них 12 лет — в Латвии, и, несмотря на то что отношение к белорусам всегда было очень хорошее, был момент какой-то жалости, что мы неспособны, как многие, отстаивать свои какие-то стремления на свободу волеизъявления, свои гражданские права. Для всех то, что сейчас происходит в Беларуси, было громом среди ясного неба.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

— Как вам кажется, после пандемии это отразится на въездном туризме?

— Я думаю, что сейчас каждый день и каждую неделю вся эта ситуация, несмотря на ее драматичность и где-то даже трагичность, льет воду на мельницу преобразований в туризме и привлекательности Беларуси как направления для путешествий. Туризм — это экономика впечатлений. Люди стремятся увидеть что-то новое, но не просто замки, люди хотят прочувствовать атмосферу, увидеть других людей, как они живут, что их волнует. Я даже себя ловлю на мысли, что мне интересно, гуляя сейчас по городу, смотреть на людей, потому что ты видишь не серую массу, а понимаешь, что все индивидуальные, необычные. За это короткое время я повстречал людей, о которых даже подумать не мог, что они есть. Я уверен, что и для иностранцев Беларусь сейчас намного интереснее, потому что, помимо всех туристических достопримечательностей, есть возможность пообщаться с людьми, которые сами открыли себя для себя.

Пять лет назад, когда стоял вопрос: какой наш бренд, как обозначить Беларусь на стенде на туристической выставке в Лондоне, мне ничего не пришло в голову кроме лозунга — «Беларусь — терра инкогнита». То есть неизвестная страна. И тогда мы на карте Европы на месте Беларуси нарисовали белое пятно, но с лучами в разные концы Европы, показав, что из Беларуси можно попасть на самолете куда угодно, причем быстро — за два часа. Тогда я эту идею с «терра инкогнита» обозначил, как переходной бренд, но он и сейчас для нас актуален. Сейчас мы для себя открываем белорусский народ и страну по-новому. И иностранцы, читая новости, я полагаю, вдохновляются, удивляются, это рождает интерес и туристическую привлекательность.

В контексте туристического вопроса важно понимать, что сейчас авиасообщение со многими странами прервано из-за пандемии. По всему миру идет спад финансовых возможностей в плане путешествий в дальние страны. Я полагаю, что какое-то время, даже после возвращения к нормальной жизни, будет превалировать спрос на региональные путешествия: внутренний и трансграничный туризм. То есть наибольший потенциал в плане въездного туризма я вижу со стороны наших ближайших соседей. К тому же они наиболее осведомлены о том, что у нас происходит, поскольку эти события напрямую их касаются. И, соответственно, они будут первыми, кто может захотеть сюда приехать.

Сейчас тяжелые времена и для авиации. Была опубликована информация, что первое полугодие российские аэропорты закончили с оборотом пассажиропотока в два раза меньше, чем в прошлом году. И это еще неплохо с учетом размеров страны, так как удерживался внутренний пассажиропоток, и он на отдельных маршрутах даже превысил показатели прошлого года и компенсировал потери на международных маршрутах. Беларусь во время пандемии не закрывалась, рейсы продолжали выполняться, но какова их рентабельность? Я полагаю, что низкая.

У всех — туроператоров, турагентств — была надежда на высокий летний сезон. Авиакомпании тоже живут за счет хлебных месяцев с мая по сентябрь. Но это лето не позволило выйти в плюс практически всем авиакомпаниям, а сейчас уже все на спаде, дальше будет хуже. Сейчас все в ожидании следующего лета, всем понятно, что зиму просто надо пережить.

Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

— Какие есть точки роста для внутреннего туризма?

— Сейчас, мне кажется, интерес белорусов к своей стране усиливается. Это важно. Например, я полтора года назад купил дачу в Логойском районе, и совершенно случайно, катаясь по окрестностям, увидел вывеску «Окопы», это место, где прошла юность Янки Купалы. И вот у нас много таких мест. Есть места, связанные с легендами, мировыми событиями — та же Первая мировая война, о которой мало говорят. Вот присказка того времени: кто в Сморгони не бывал, тот войны не видал. И по мотивам событий Первой мировой войны сформированы туристические маршруты, есть люди, которые с удовольствием готовы это показывать и рассказывать. И впечатления от таких поездок — самое дорогое. Сейчас все эти картинки замков можно посмотреть в интернете, но прочувствовать, погрузиться во что-то — в интернете нельзя.

Я помню, как в ноябре ездил на экскурсию на Брилевское поле, и вот нам удалось прочувствовать то, что, возможно, чувствовали люди в войну 1812 года, в плане погоды, условий. Нам очень повезло с гидом. Такие поездки побуждают узнавать больше, я после экскурсии перечитал «Войну и мир».

В путешествиях по собственной стране главное — выбрать, с чего начать, потому что закончить это невозможно. Жизнь — это путешествие.

Когда у всех у нас стало больше возможностей путешествовать по миру, мы стали много ездить и успокаивали себя тем, что попутешествовать по своей стране еще успеем. А что значит успеем? Что должно произойти, чтобы ты начал путешествовать по своей стране? И вот во всем мире пандемия, границы закрыты, в нашей стране такие уникальные изменения — и нужно соответствовать времени и использовать эти моменты.

Источник